Как завещал Ремарк, кино и литература тесно связаны. И во многом законы у них общие. Кончаловский сказал: хорошее кино как литература оставляет зрителю пространство для фантазии, несмотря на то, что ценитель любой ленты в плену пережеванных образов. С этим книга справляется лучше, чем любой визуал, так как читатель заново изобретает для себя мир, построенный по ориентирам автора, таким как описание, сеттинг. Ведь каждый видит в строе букв и созвучий абсолютно достоверную для себя картину.
Большинство стильных и популярных романов сейчас пытаются жить по законам кинематографа. В них внедряются дополнительные нарративные техники, такие как необычная вёрстка («Дом листьев»), приём «роман в романе» («Корабль Тессея») и визуальные вставки интернет-страниц, статей, фотографий («Ночное кино»). Вообще если проследить развитие литературы начиная с 20-х годов прошлого века, вспоминается много примеров обращения к объёмному повествованию. Говард Филлипс Лавкрафт часто писал от первого лица. Его можно пожурить за отсутствие диалогов, стоическое пренебрежение действием и избыточность описаний. Зато сравнив его с опусами Линча мы увидим преданность антуражу. Косые линии дождя. Герой без внешности, о событиях мы узнаем из писем и дневниковых записей, оставленных в полубезумном состоянии. Абсолютно канонические образы монстров из хорроров, завоевавших массовую культуру. Кинематограф потом возьмёт реванш, вылепив персонаж крутого детектива нуарных картин 40-60-х годов. Он породит таких людей как Кубрик, Скорсезе, Линч, Полански. Хичкок докажет, что запоминаются психологически жуткие картины. Сюр, экзистенциальный шок, темнота человеческой природы. Что касается монстров: мифические монстры должны пугать не экзотичностью и не моментом появления, а загадкой происхождения, как по Лавкрафту, Говарду и Кингу. За это всё можно поблагодарить литературу, талант и вкус, без которых сценарий - основа любой полноценной ленты, - не мог бы существовать.
